Не будучи феминисткой, английская королева Елизавета I была твердо уверена в своем предназначении — править страной, поэтому мужчины рисковали очень многим, если пытались вступать с ней в спор. Такая рискованная ситуация превращала сильный пол либо в смертельных врагов, либо они становились послушными орудиями. Шотландский кальвинист Джон Нокс предпринял попытку резкого обличения «чудовищной власти женщин» и для этого укрылся в Женеве. Но в ответ натолкнулся на реакцию, которую даже не ожидал.

Но усилия Джона Нокса заслуживали лишь сочувствия. Британия превратилась в настоящее бабье царство во второй половине XVI в. Но сама Елизавета не представляла для Нокса главного объекта нападок, поскольку, как он считал, справлялась со своими обязанностями — вполне приемлемо для женщины. Основной гнев был вызван тремя Мариями, на которых направил  огонь своей критики неистовый протестант. Вдова Якова V, регентша Шотландии Мария де Гиз установила на родине Нокса строгий «папистский» режим, что вынудило его покинуть пределы Англии в поисках убежища. Заняв, наконец, трон, дочь Елизаветы, Мария Стюарт продолжала оставаться в душе убежденной католичкой, хотя и смирилась с протестантизмом. Метко прозванная «Кровавая Мэри», хуже всех была английская королева Мария Тюдор. Вместе со своими единомышленниками Нокс был вынужден бежать в Германию и Швейцарию от этой ярой католички.

Но, как ни странно, большое значение женофобии Нокса вряд ли придавала хоть одна из трех Марий. Но, к его досаде, гнев неожиданно пришел от четвертой королевы, находившейся в стороне от претензий Нокса. Кончина  Марии Тюдор привела протестантку Елизавету I на английский трон в 1558 г. Для Нокса по сравнению с остальными современницами она представляла идеал. По мнению Нокса, Елизавета I, из когда-либо правивших народами представительниц слабого пола, представляла самую лучшую. Сложившаяся ситуация даже позволила Ноксу о переезде поближе к родине, в Англию, где после получения сана епископа возродить в Шотландии движение Реформации. Но в своем представлении о Елизавете он ошибался. Несмотря на то, что изобличающий власть женщин памфлет, не имел отношения к ней, Елизавета посчитала это личным оскорблением. Откровенное наступление на женщин во власти было очевидным, поэтому Нокса не смогла защитить даже протекция английского духовенства и его безусловные таланты от того, что Елизавета запретила ему въезд в Англию и не дала ему епископства. Гонясь за справедливостью, Нокс попал в самого себя, хотя целился изначально – в женщин.

Друзья уговаривали Нокса написать личное послание Елизавете, в котором объяснить, что огонь критики вовсе не нацелен против неё. Однако шотландский священник был упрям. Единственное, что позволил он выдавить из себя: «Я не отрицаю, что написал статью против узурпированной женщинами власти и их неумелого правления. И я не намерен отказываться ни от одного из принципиальных положений своего сочинения, пока дальнейший ход событий не убедит меня в моей неправоте». Видимо, для него этого было достаточно для оправдания. Нокса искренне удивляло раздражение Елизаветы, уж кто-кто, а королева должна была бы увидеть и оценить, сколько в его суждениях здравого смысла. Реформатор в своем письме Елизавете разъяснял то, что она правит Англией лишь по «необычному изъявлению милосердия Божьего, позволившему ей то, что закон и природа возбраняют всем прочим женщинам».

Но такая попытка успокоения только разъярила королеву. Отважься Нокс прибыть в Англию в 1558 г. вместе с другими протестантскими эмигрантами, то его жизненный путь вполне мог закончиться на Тайнбернской площади, в петле. Возвращавшихся из Швейцарии и Германии сподвижников Нокса главный министр Елизаветы Уильям Сесил предостерег от упоминания имени женофоба в беседах с королевой, иначе это лишало возможности солидной должности. Но не только мужской шовинизм был основной причиной. Для Елизаветы было очень важно не просто называться королевой, а само управление страной должно быть эффективным. Для этого была необходима обстановка веротерпимости, которая позволила бы помирить католиков и протестантов и навсегда покончить с затянувшимся между ними конфликтом. Этой цели ей не добиться, как понимала она, если допускать назначение фанатиков и экстремистов типа Джона Нокса на высшие церковные должности. С ним никакого разговора быть не может, если он считает весь женский пол непригодным к верховной власти. Любому мужчине свойственно презрительное отношение к женщинам, но верхом наглости было заявлять об этом – в лицо королеве. Поэтому над Джоном Ноксом «чудовищная власть женщин» одержала очередную свою победу.