Нет. Это не очередной вариант освобождения Гроба Господня от неверных. В данном случае «неверными» оказались христиане и даже не православные. Речь идет о католиках, которые  проявили дерзость: отступить от догм Ватикана, за что против них были использованы крестоносцы, но уже в качестве карателей.

В борьбе за Святую землю Четвертый крестовый поход (1202-1204) стал радикальным поворотом в этой «освободительной» эпопее. Во время этого похода католические рыцари впервые открыто напали на своих братьев-христиан – православных византийских греков, вместо того, чтобы освобождать Иерусалим, отбитый у них в 1187 г.  мусульманами. В обстановке такого резкого изменения ориентиров крестоносного движения вряд ли кого удивил призыв папы Иннокентия III к священной войне против еретиков на юге Франции. В области Лангедок начала XIII в. большое влияние приобрели раскольники – катары, называемые еще как альбигойцы, по причине многочисленного проживания их в окрестностях города Альби недалеко от Тулузы.

Причина была еще в том, что христианское миссионерство в XI-XII вв. было еще далеко неоднородным процессом. Наряду с римским католицизмом, пробивавшим мечами и молитвами дорогу на Восток, с территории Византийской империи шли проповедники в противоположном направлении, которые представляли иные христианские течения, например, богомильство и павликианство. Множество сторонникам им оказывалось в Южной Европе, но особенно в Лангедоке. Это привело к тому, что по истечению времени в этой местности возникла самостоятельная христианская церковь, не подчинявшаяся Риму и оказавшаяся серьезным конкурентом  ему в борьбе за паству. Есть мнение, что эта ересь возникла в результате бурного развития на юге Франции куртуазной – трубадурской – культуры, которая противопоставила себя религиозному аскетизму. Но на самом деле формирование этой культуры не зависело от религиозной жизни, а явилось отражением общих западноевропейских тенденций, приведших в конечном итоге к гуманизму эпохи Возрождения. Кроме этого юг Франции в своем культурно-экономическом развитии на рубеже XII-XIII вв. заметно опережал север.

Сами себя раскольники называли катарами (от греч. katharos – «чистый»). Крестоносцы уничтожили сочинения катаров, поэтому о его деталях можно судить только со слов его врагов. Как считается, оно более всего напоминало христианский гностицизм – эзотеричесую ересь, распространенную в начале нашей эры. Хотя еще в I-II вв. труды гностиков были уничтожены. Дуалистическое представление о мире было основой их учения, которая допускала сосуществование двух высших начал – доброго и злого. При этом, доброе начало творило мир духовный, а злое – материальный, и между этими началами постоянно идет непримиримая борьба. Иисус был послан добрым Богом с целью спасения человечества, но по учению катаров Он не был сыном Божьим, ни богочеловеком, а бесплотным ангелом, не имевшим телесной формы и, следовательно, не умиравшим и не воскресавшим, но лишь учившим, как спастись от зла. Уже это можно оценивать как вызов официальным церковным догматам, брошенный катарами. Катарские еретики состояли из двух категорий: совершенных и обычных верующих. Духовную элиту составляли совершенные, которые заботились исключительно о вечном спасении и следованию самым строгим моральным принципам, но к остальным катарам нравственные требования и ограничения так жестко не предъявлялись ( это стало причиной обвинения их католиками в сексуальной распущенности и полигамии). Каждому был доступен путь к совершенству. Но это требовало принятия особого посвящения и отречения от всех материальных благ, включая собственность, брак, употребление животной пищи. Даже  принятие пищи вообще считалось не обязательным, и даже некоторые предпочли умирать голодной смертью. Духовная элита у катар пользовалась огромным почтением. Образ жизни католического духовенства на фоне святости совершенных выглядел глубоко греховным, что подрывало авторитет официальной церкви в глазах её сторонников.

Но наибольшую опасность в катарской ереси Иннокентий III видел в том, что её последователи игнорировали ортодоксальные церковные таинства и атрибуты, в том числе храмы, иконы, крест, католических священников и саму верховную власть Рима. Катары считали бесполезными: паломничество в святым местам и почитание реликвий – важнейшие составляющие средневекового католицизма. Какой смысл освобождать Иерусалим и Гроб Господень от мусульман в далекой Палестине, поскольку все это вещи материальные, а  значит, содержат зло. Помимо этого они были пацифистами, и любые войны предавали анафеме, в том числе и крестовые походы. Катары охотно состязались с католическими богословами в публичных диспутах, но не из желания переубедить оппонентов, поскольку отрицали любое насилие, в том числе и духовное, а скорее из чисто академического интереса, последовательно выступая за веротерпимость.

Наряду с этим катары представляли организованную церковь, альтернативную католической, со своими епархиями и епископами, то есть не являлись диссидентами-одиночками. За катарами с удовольствием шли и бедные, и богатые. Выражали симпатии катарам даже крупные лангедокские феодалы, для которых такая ситуация представляла удобный повод для конфискации церковных владений. Именно они явились организаторами вооруженного отпора  крестоносцам.

Еще в 1198 г. Иннокентий III предпринял действия по возвращению еретиков в лоно истинной церкви, вначале мирными средствами, послав на юг Франции монахов-цистерианцев. Но местное население, особенно бедное крестьянство, встретило эту братию, несмотря на все её красноречие, с недоверием. Призывая к спасению души, цистерианцы при этом противоречили, имея слишком мирские пристрастия, при этом сложность католических обрядов сильно проигрывало на фоне с простыми правилами катарского образа жизни, которым почти автоматически многие следовали из-за скудости средств. Исходя из сложившейся ситуации, папа предложил еретикам более приемлемый выбор – испанского проповедника Доминго де Гусмана, позднее канонизированного как Святой Доминик. Он основал в 1215 г. нищенствующий монашеский орден, соответственно названный доминиканским. Члены этого ордена свои устремления направили на подражание аскетичности жизни Христа, отрекаясь от собственности, кормились подаянием, что в этом смысле стало выгодно отличать их от большей части католического духовенства. Но, увы, восприняв с уважением доминиканские проповеди, жители Лангедока обращаться в истинную веру не спешили и катарская ересь продолжала распространяться.

Терпению Иннокентия пришел конец. 17 ноября 1207 г. он призвал французского короля Филиппа II Августа к крестовому походу на Лангедок. Но воевавший на тот момент с англичанами Филипп, опасался нападения германского императора, а потому от такой почетной обязанности отказался. Помимо этого Филиппа, еще недавно сражавшегося с сарацинами на Святой земле, не привлекала перспектива карательной экспедиции против христиан. Несмотря на то, что катары несли клеймо еретиков, для Филиппа они по-прежнему оставались мирными соседями-единоверцами. После расправы с православным Константинополем в 1204 г., в Западной Европе впервые Иннокентий III развязывал религиозную войну, создав чреватый прецедент, как показала дальнейшая история, множеством кровопролитных конфликтов, завершившимся лишь в XVII в. Патология ненависти Иннокентия III к катарам словно потеряла берега.  Святую, в принципе, по всем меркам жизнь их «совершенной» элиты папа называл сатанинскими тенетами для ловли наивных христианских душ.  Добиться искоренения этой ереси, было решено любыми радикальными средствами. Средневековая Европа становилась на путь религиозной нетерпимости, вскоре приведшей к кострам инквизиции.

От предложенной священной миссии король Франции хоть и уклонился, но готовых покарать еретиков  оказалось немало среди французских дворян, и первым среди них был граф Симон де Монфор, сын и тезка которого, граф Лестер, после этого возглавивший баронский мятеж  против Геноиха III Английского. Из-за нежелания истреблять христиан (пусть даже православных) в 1204 г. сам Симон  покинул ряды участников Четвертого крестового похода. Но насчет катаров, как ни странно, он не колебался. Начал свой замысел Иннокентий с приказа двум крупнейшим лангедокским феодалам, графам Раймону VI  Тулузскому (кузену короля) и его вассалу Раймону  Роже, виконту Безье и Каркасона, искоренить ересь на их землях. Хотя оба они катарами не были, но симпатизировали им и подчиняться папе не желали. Спровоцировал начало военных действий непрятный инцидент, произошедший в январе 1208 г. Сильно досаждавший графу папский легат Пьер Кастельно, был убит кинжалом одним из рыцарей Раймона Тулузского. Убитый тут же был объявлен мучеником, павшим от рук еретиков. Использовав эту ситуацию, Иннокентий дал разъяснение, что катары угрожают миру на всем юге Франции: «Они уже не только язвят нас своим языками, но и тянут к нам руки: растлители душ стали разрушителями плоти». Ложь была очевидной: катары как раз были последовательными противниками всякого насилия. Но для решившегося на такое папы принцип: цель оправдывает средства, стал руководством к действию. Возглавивший «крестовый поход за мир» Симон де Монфор получил указание истребить всех катаров до единого как заклятых врагов христианства, «худших, чем сарацины». Отлучение от церкви Раймона Тулузского освобождало вассалов графа от данной ему присяги и теоретически работало на ослабление сопротивления  лангедокцев.

Многочисленное войско крестоносцев в 1209 г. стало собираться в Лионе. Фанатичного настоятеля аббатства Сито Арнольда Амальрика папа назначил комиссаром этого войска. Такие масштабные приготовления так сильно напугали Раймона Тулузского, что он покаялся и дал обещание наказать еретиков, за что Рим его простил, а в июне 1209 г. он сам принял крест для участия в походе против катаров. Но в тоже время Раймона Роже угрозы не испугали, и он отвечал тем же, готовясь к обороне. Поэтому первый удар крестоносцев был нанесен по Безье. Город пал. При этом, когда победители спросили у Арнольда Амальрика, как отличить еретиков от добрых католиков, тот ответил исторической фразой: «Убивайте всех подряд – Бог узнает своих, Бог разберется». Эти слова еще не раз вдохновят проповедников геноцида.  Аналогом этому изречению прозвучала в 1910 г. не менее известная реплика мэра Вены антисемита Карла Люггера: «Я решаю, кто здесь еврей». Между прочим, среди слышавших собственными ушами был молодой Адольф Гитлер.

Ужасная новость о том, что все жители Безье перебиты, быстро разлетелась по Лангедоку. Но, несмотря на то, что города спешили заявить о своей верности Риму, крестоносцы повсюду устраивали резню. Умоляя пощадить жителей Каркасона, граф Раймон Роже, сдался. Все его владения отошли Симону де Монфору, а сам он был посажен в темницу. А тем временем Симон де Монфор продолжил разорение Лангедока, уничтожать святилища катаров и сжигать еретиков на кострах.

Увидев такое развитие событий, граф Тулузский вынужден был отказаться от данных папе своих обещаний и, не обращая внимания на новое отлучение, решил взяться за оружие в 1211 г. Пожар войны вспыхнул с новой силой и продолжался еще два года, с переменным успехом. Арагонский король Педро II, владения которого граничили с югом Франции, откликнувшись на просьбу ланге докцев, выступил на защиту их от папского воинства, преодолев  Пиренеи со своей армией, присоединился к рыцарям графов Тулузы, Фуа и Коменжа. Но их силы уже в сентябре были разбиты крестоносцами под Мюре, а сам Педро в этом сражении погиб. Симон де Монфор на какое-то время стал верховным правителем  всего Лангедока, присоединив к своим владениям новые земли. Утратившую в  религиозную окраску войну сын тулузского графа начал в 1216г., которая к тому времени превратилась в обычную феодальную усобицу. Симон де Монфор был убит огромным булыжником, выпущенным из катапульты при осаде Тулузы в 1218 г. Сами Альбигойские войны растянулись еще на 13 лет и только когда Лангедок оказался под властью французского короля, они прекратились. Несмотря на подавление сопротивления катаров, окончательно ересь искоренить не удалось. Следующий папа, Григорий IX, для продолжения борьбы с ней учредил в 1233г. инквизицию, главными центрами которой стали Каркасон, Тулуза и Альби. Затерянная в Пиренеях крепость Монсегюр, ставшая последним оплотом катар, пала 1244г., жалкие остатки которых бежали в Италию.

В истории западноевропейского христианства Альбигойские войны были первым всплеском религиозной нетерпимости. Встав на карательный путь, католическая церковь, начав с разгрома движения катаров, продолжила его созданием инквизиции. Одержав победу над «чистыми», римский понтификат обрек Европу на столетия кровавой борьбы между различными христианскими конфессиями, которые не прекращаются даже в наше время. Помимо всего прочего политикой Иннокентия III был нанесен смертельный удар трубадурской культуре. Более ста лет процветая в Лангедоке, она безжалостно оказалась растоптанной сапогами крестоносцев и сандалиями доминиканских монахов, очистивших мир от последних следов катарской ереси.