Где-то до 1000 г. в Европе христианские богословы веру в колдунов и ведьм считали признаками невежества, поскольку это не наносило вреда церкви, поэтому ведовство не заслуживало серьезного отношения. Но интерес к этой теме, начиная с XI века, стал появляться. В сочинениях светских и религиозных авторов шло смакование колдовских обрядов с их непристойными деталями. Разумеется, у этого откровенного бреда никаких объективных доказательств не могло быть, поэтому не было и никаких границ воображению писак, эксплуатировавших эту тему. В этом «творчестве» четко улавливались отголоски языческой мифологии, наполненной,  призраками, русалками,  духами, гномами,  лешими. Ночь для средневекового человека ассоциировалась в его представлениях как начало пробуждения всякой нечисти. Мрачные болота, глухие чащи, с пугающими тенями и жуткими звуками таинственные озера несли в себе для суеверных людей множество доказательств наличия бесовских сил буквально повсюду.

Но обычный европеец опасался более всего реального вреда для урожая скотине и людям, который могли нанести способности ведьм и колдунов своими заклинаниями, чем поклонение Сатане и связанные с этим богохульные ритуалы. Все эти деяния назывались злыми чарами, порчей сглазом. Число обвинений в подобных грехах соседей и даже близких родственников резко возросло с начала XVI в. Чаще всего обвинялись в связях с нечистой силой одинокие старухи, но ни пол ни возраст в принципе решающей роли не играли. Демоническая литература получила новый импульс. Из трудов отцов церкви черпалось вдохновение для авторов и в первую очередь  Августина Блаженного и, разумеется, для темы народных суеверий нашлись и «очевидцы». Очень ходовой была тема ритуального поедания детей, высасывание крови из людей, а колдуны и ведьмы имели способность превращения в фантастических тварей могущих летать верхом на метле или козле, принимать участие в регулярных шабашах в компании чертей и самого Сатаны. Некоторых животных, особенно черных кошек, причислили к слугам Князя тьмы.  «Творчество» авторов даже выдало описание дьявольских меток на теле и особая форма родимых пятен или шрамов помогала выявить колдунов и ведьм. Было такое мнение, что поклонники Сатаны не испытывали страданий, поскольку от этого они были освобождены своим кумиром. Это «знание» подтолкнуло «охотников на ведьм» к изобретению изуверских испытаний  подозреваемых, которых для проверки чувствительности, раздевали и тыкали иглами. И по натуральности звучания криков испытуемых выводилось доказательство вины. Эта «охота» породила массовую истерию, увлекшую религиозных фанатиков и простых обывателей, которым нечистая сила стала мерещиться всюду и малейшее отклонение от церковных и даже обычных житейских традиций могли выдаваться за связь с ней. Например, один автор, уверенно писал о монахине, которая перед трапезой, забыла осенить себя крестным знамением, а потому не заметила демона, прятавшегося среди салатных листьев, которого проглотила.

Разумеется, в сложившихся условиях результативность охоты на слуг дьявола получалась весьма эффективной и поставлена, что называется, на поток.  В Комо (Италия) один из специалистов утверждал, что выявил 41 ведьму за год. Известные борцы с нечистью, Генрих Кремер (Инститорис) и Якоб Шпренгер сумели своим «творчеством» так напугать папу Иннокентия VIII, что в 1484 г вынудили его дать поручение им специальной буллой осуществить по всей территории  Германии искоренение от этой «напасти». Можно считать, что это событие дало толчок началу беспрецедентной «охоте на ведьм», распространившуюся на всю территорию Центральной Европы. Шпенгер и Кремер, спустя два года, в качестве помощи своим единомышленникам опубликовали на латинском языке объемистый трактат «Молот ведьм» («Malleus Maleficarum»). Практически, превращенная в учебное пособие по изобличению ведовства оно описывало не только колдовские приемы, инструменты и другие признаки, помогающие выявлению слуг дьявола, но и наставляла на методах допросов, включающих применение пыток. Это изуверское сочинение Кремера и Шпенгрена уже в XVI в. помогало вынуждать давать признательные показания тысячам подозреваемых, в большинстве женщин, и , разумеется, выносить смертные приговоры. Если смотреть с позиций нынешних времен на «Молот ведьм», то в этом трактате очевидна лишенная всякого смысла стряпня двух садистов и мошенников, сумевших ловко воспользоваться предрассудками современников. Тем не менее, оказавшись на вершине царившего психоза, это творение быстро обрело статус священного писания, в котором любая нелепица считалась аксиомой.

«Охота на ведьм» первой жертвой сделала правосудие. Все формальности той эпохи внешне соблюдались – доказательствами подкреплялось обвинение, а беспристрастные судьи и даже присяжные все это оценивали. Но беда заключалась в том, что за неопровержимые  улики часто принимали слова мнительных истеричных свидетелей, включая детей. Чтобы отправить на костер обвиняемого иногда хватало одного лишь бредового навета. Недостаточность доказательство можно было заменить признанием подсудимого, которого добивались с помощи пыток, в процессе которых требовали выдать «соучастников». Вздернутый на дыбу либо с зажатыми в тисках пальцами,  любой человек вынужден был оговорить всех, лишь бы немыслимые мучения прекратились. Опыт истязаний убедил следователей, что если жертву лишить сна, то нужные показания можно легко добыть. Хотя и требовала много времени, эта пытка, вызывая помутнение разума, приводила жертву к удивительной внушаемости. Доведенная до такого состояния, к удовольствию публики и судей, жертва начинала признаваться в любых, самых непристойных преступлениях выражавшихся в её участии в сатанинских шабашах, в процессе которых происходили совокупления с демонами. Это был винегрет её собственного бреда, густо замешанный изощренной фантазией следователей.

Таким образом, признания подозреваемых происходили не под давлением фактов, а порождались массовой истерией, которая и являлась их основным топливом. Измученные ведьмы, называя длинные списки «соучастников», у набожных обывателей вызывали худшие опасения: на каждом шагу людей подстерегала нечистая сила! Под подозрения в связях с ней мог попасть кто угодно – родные, друзья, соседи.  Помимо всего прочего, многие несчастные старухи страдали старческим слабоумием и психозом, что только усложняло возникшую проблему. Войдя в навязанную им роль, им даже начинало нравиться шокировать следователей всевозможными непристойностями и самые абсурдные обвинения уверенно подтверждать. Подобные ведьмы выдавали рецепты колдовских зелий, включая экзотические ингредиенты, безо всяких пыток. Сложившаяся ситуация даже начала вырабатывать стандарты. Младенческая кровь, к примеру, для колдовских отваров представлялась  одной из обязательных составляющих, поэтому рекомендовалось её смешивать желательно  жиром стервятника.

Расплодившееся множество демонологических сочинений наработали особую терминологию и изобиловали изобретенными именами демонов. Со всей этой средневековой «фэнтези» тогдашняя публика была  знакома не хуже нас со знаками зодиака. Существование подобного «творчества» только облегчало расследование дел, поскольку представляло доказательство реального существования нечистой силы, а значит,  инкриминируемые ведьмам преступления выглядели вполне серьезно. В 1610 г  после захлестнувшей Баскскую область в Испании лавины процессов, инквизитор Салазар  логично отреагировал  на происходящее, что «не было ни колдунов, ни околдованных, пока о них не стали писать». По всему видно, что только благодаря усердию книгопечатников и проповедников по всей Европе сложилась странная закономерность: буквально повсюду действовали одни и те же демоны и их прислужники, которые, не зависимо от национальности, вели себя практически одинаково. А виной сему был латынь, являвшийся стандартом и общедоступным международным справочником, на котором был написан «Молот ведьм». Любой желающий мог принять участие в борьбе с нечистью. Из-за этого обвинения были однотипны – не нужные старухи, раздражавшие неприступностью красавицы, ненавистные соперники, неприятные соседи. Это было похоже на семейную игру с доступными  даже детям правилами.

После 1550 г «охота на ведьм» приобрела особый размах. Это было время наиболее агрессивной фазы контрреформации, во время которой Римско-католическая церковь в борьбе с распространившимся по Европе протестантизмом достигла своего пика. Борясь с кальвинистской и лютеранской ересью, католические священники и государи не могли выпустить из внимания и других врагов истинной веры – колдунов и ведьм. Архиепископ-курфюрст Трирский Иоганн фон Шененберг был известным лидером Контреформации. В 1587 – 1593 гг после изгнания протестантов, Шененберг занялся ведьмами, в результате чего сжег 368 женщин (в двух деревнях осталось всего по одной). Показавшийся  слишком мягким некий судья, по приказу курфюрста был подвергнут пыткам до тех пор, пока не сознался в колдовстве, после чего, из снисхождения, его не сожгли заживо, а предварительно удушили. В ходе истребления ведьм в селениях Пьемонта из каждой семьи был отправлен на костер как минимум один человек. Не отставала в этой «охоте» от своих католических соседей и протестантская Швейцария. Только в кантоне Во на протяжении всего XVI в ежегодно сжигалось в среднем 40 ведьм. За два года в Обермахтале из 700 человек населения было сожжено 43 женщины. Для получения признания в Германии даже придумали особый трюк. К находящейся в темной камере подозреваемой  являлся «сам дьявол» и обещал освободить несчастную от костра в обмен на публичное заявление о том, что она ему поклоняется и служит. Разумеется, эту роль выполнял актер, нарядившись в медвежью шкуру с хвостом и рогами.

В кальвинистской Шотландии, набравшая силу «охота на ведьм»  к 1620 г  казнила почти втрое больше, чем в Англии. Некая Джелли Дункан во время одного из процессов в Норт-Берике, не выдержав страшных пыток, созналась в том, что устроила бесчинства в церкви на окраине города в компании 200 голых ведьм и колдунов. Суду Джелли призналась, что в их компанию явился сам дьявол и велел убить короля Якова I, который был для него злейшим врагом из всех когда-либо ему встречавшихся. Польщенный такой новостью монарх велел доставить Джелли к нему и лично убедиться, приказав ей продемонстрировать то, что она со своими подельниками творила в церкви.

Интерес к «охоте на ведьм» к 1650 г угас, поскольку утихли религиозные войны в Европе. Но еще довольно долго к  подозреваемым в колдовстве применяли испытание водой. Связав женщине руки, бросали её в пруд или реку и, если она, как обычно, захлебываясь тонула, то признавалась невиновной, но если пыталась плыть — то объявлялась ведьмой.

Мужчины тоже объявлялись в колдовстве, но из всех казненных 80% составляли женщины. Эта цифра говорит об отношении к прекрасному полу в период с 1500 по 1650 г. Что заставило обрушить гнев меньшего по численности мужского населения Европы на женщин? Возможно, эту диспропорцию объясняет сложившаяся демография, на которую повлияли бесконечные войны и зачаточность медицины. Множество одиноких женщин было в каждом населенном пункте – преимущественно старухи, которыми считались в то время все кому за сорок. В любой женщине можно было увидеть библейский аналог Евы, склонившей Адама к первородному греху, поэтому являвшейся потенциальным источником всякого порока и зла. Её порочную сущность хоть как-то еще могли усмирить узы брака. Но если мужа у неё не оказывалось, то для дьявола она становилась легкой добычей.

Но и другие факторы формировали негатив к женщине. В представлении мужчин именно «старухи» владели тайнами рождения и смерти, поскольку традиционно были акушерками, травницами, знахарками хранившими древние суеверия и традиции. Само слово «ведьма» произошло от глагола «ведать». Очевидно, что тайное знание могло быть использовано против людей. Поэтому одинокие «старухи» всегда представляли наиболее беззащитную социальную группу. Утратив репродуктивную функцию, они становились нелюдимыми и сварливыми, превращались в глазах окружающих в бесполезный балласт общества, из-за чего легко превращались в мишень для обвинений. Но иногда процесс обвинения инициировали финансовые соображения. После смерти на костре хорошее состояние вдовы по наследству доставалось родственникам-мужчинам.

Таким образом, дискриминация женщин легла в основу «охоты на ведьм» в XVI в, в результате которой эта кампания привела по всю Европу к урезанию прав женщин на семейную собственность и участию в профессиональных гильдиях, повлияла на быстрый рост разницы в оплате труда мужчины и женщины. А сложившийся стереотип представления о ведьме, как об одинокой старой женщине  негативно отразился на пожилых богатых вдовах, поскольку помогал сдерживать их влияние.

Глядя на эту историю с вершины сегодняшнего дня, становится ясным природа возникновения морали и политики двойных стандартов, которыми руководствуется сегодняшний Запад. Именно Ватикан проводил воспитание своей паствы в этом направлении, поправ при этом заповеди Божии, одна из основных которая – «не лжесвидетельствуй». И, как видим, именно ложь стала основным оружием «охоты на ведьм», превратившим мистику в кровавую реальность.